С чего ты начинал?

Мне тоже кажется, что театр и фотография – два очень тесно связанных типа искусства…

Правильно, потому что та сцена, которая разворачивается перед нами – это та же сцена в театре жизни. Ты видишь ее с определенной точки, как зритель. Неважно, что мы можем двигаться относительно происходящего события (в современном театре это тоже делают, кстати), можем менять ряд, менять место, смотреть на событие с разных точек зрения, но все равно перед нами будет какая-то одна сцена. Это и искусство освещения – театр тоже «темное место», где работает свет. Жалко, конечно, что все это пришлось усваивать путем собственных проб и ошибок, если бы можно было учиться на фотографа, тогда мне не пришлось бы тратить десять лет на то, на что можно потратить три года. Но так как тогда не было никаких фотографических школ, то приходилось все осваивать методом тыка. Где-то что-то услышал, где-то что-то прочитал. Информация была очень ограничена. Обучение занимало много времени. Плюс к тому фотография была не динамичной – надо было все делать самому, от покупки и намотки пленок до проявления. На поиски бумаги тратилось огромное количество времени. Камер не было, приходилось искать у каких-то «жучков». На начальном этапе это было недоступно.

Когда почувствовал, что получается профессионально?

Мне что-то нравилось на каждом этапе. На каждом этапе я делал то, за что старался отвечать. Потом, может быть, ты понимаешь, что то, что ты сделал, и не так хорошо, – но сейчас ты делаешь так, как делаешь. Раньше у меня еще и не было опыта, я еще не знал, что потом мне это может и не понравиться. Жизнь начинается, а ты ничего до конца не знаешь, у тебя нет ни опыта, ни кругозора. Интернета нет, поездок нет, ты живешь в своем городе, общаешься с ограниченным кругом людей, которые мыслят примерно так, как ты, как мыслят другие люди, ты не знаешь. Местечковость такая. Ограниченность.

Что же случилось, что тебя раскрыло для мира?

В 1989 году начались конфликты на Кавказе, произошло землетрясение. И я в числе многих поехал в Армению. Там были спасатели и в том числе пресса. Мы поехали вдвоем с приятелем, достаточно известным в Казани фотографом. У людей было огромное горе, которому мы сопереживали. Но с другой стороны мы понимали, что перед нами – экстремальный опыт. Ты попал вдруг в место совершенно разрушенное, ужасное, заваленное трупами, погода отвратительная, и надо делать репортаж – надо выполнить заказы газет. Я делал это достаточно спокойно, пытался отвлечься от эмоций.

Мой приятель не мог снимать и практически ничего не снял. У него были слезы на глазах. Эмоционально он не мог справиться с напряжением, не мог этого видеть. А я держал дистанцию и снимал.

Какую художественную задачу ты ставил перед собой?

Я не могу сказать, что конкретно как-то формулировал задачу для себя. Не было опыта, знаний. И, наверное, тогда всем управляло внутреннее чувство солидарности. Если я скажу, что была задача показать горе людей, чтобы вызвать сопереживание им в других местах, то это будет неправдой. Тогда у меня не было таких осмысленных задач. Но там я столкнулся с западными и московскими фотографами, и я увидел, как они работают, какой подход у них. Я наблюдал за одним из них – тогда я не знал, что это известный немецкий фоторепортер – мне очень понравилась его сосредоточенность, по его поведению было видно, что он совершенно точно знает, чего хочет.

Смотрите также:  История появления и совершенствования стиральной машины  Один ты такой жанр  Интеллектуальная бытовая техника Samsung готова завоевать Европу  Советы по выбору фена от стилистов  История появления и развития холодильника

Введите ваше имя:

Комментарий:

Защита от спама - решите пример: